Перловка, сэр!

Итак, статья эта повествует о таком явно вредном явлении нашей литературы, как «перловка». Почему вредном? Об это ниже. Но сначала, вводное.

Если кто не знает, родоначальником этого, по всем показателям прекрасного явления, был товарищ Чехов. Ну, или Ярмонкин, в общем, там буча какая-то была, точно не помню. Начиналось (или продолжалось) все с предложения: «Подъезжая к сией станции и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа». В этом предложении большинство даже малоразвитых писателей, увидят явную несостыковку смысла первой части предложения и второй. То есть, из первого членика предложения (ака оборот деепричастный, ежели по вумному гутарить) второй не вытекает по смыслу. А это считается очень плохим признаком литературы. Но так ли это, рассмотрим далее.

А пока все еще о перловке современной. Здесь уже наш очень образованный автор предпочитает не просто заметить нелогичность, но и, увидев такую несостыковку, еще вставит какой-нибудь комментарий вроде: /кто подъезжал? Ярмонкин? Шляпа? Афтар убейся ап стену/. Что должно выражать очень низкий проф. уровень написавшего (в данном случае, Чехова), и высокий уровень сварившего. Вроде и правильно все. Действительно, предложение непонятное, ведь верно? Ну ни-изя так писать! А меж тем простой человек, прочтя эту фразу, не увидит в ней никаких нарушений логики. Все ведь в предложении совершенно понятно. Давайте взглянем не замыленным взглядом писателя, а напротив, незамыленным читателя.

Итак, напомню: Подъезжая к сией станции и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа. Что мы можем отсюда вынести? Мужик едет на поезде (потому что на велосипеде к станции подъезжать как-то стремно), а шляпа может с него слететь только в одном случае – если он высунул голову в окно, и ее сдуло ветром. Поэтому предложение должно выглядеть как-то так: Когда поезд подъезжал к станции, у высунувшегося в окно и рассматривающего природу Ярмонкина (или меня, как больше нравится), ветром сдуло шляпку. Что мы можем уяснить отсюда? Предложение, написанное Антон Палычем, куда короче, и притом информативность у него никак не меньше. А теперь задумаемся, а может Чехов вовсе не ошибался тут, а это был такой литературный эксперимент? Задумались? А теперь, такой задумчивый читатель, мы пойдем дальше.

Дальше будет три примера абзацев, из которых перловку варить буду уже я.

Начнем, абзац первый: уровень текста начинающего автора, правда, за начинающего попыхтит Паша.

Мужчина решил пойти и купить газету. Он вышел на улицу, прошел до газетного ларька. Это был высокий худой мужчина с пышными усами, которые трепал ветер. Подойдя к газетному ларьку, он постучался в окно. Окно было закрыто, потому что на улице стояла зима. Продавщица открыла окошко и спросила, что ему надо. Он попросил продать ему «Комсомольскую правду». Женщина скрылась внутри киоска и, спустя двадцать секунд, высунула газету в окошко. Мужчина вынул из внутреннего кармана бумажник, достал двадцать рублей и, протянув продавщице, взял газету, засунул ее в подмышку и пошел домой.

Не буду здесь разбирать досконально, но даже вам, читатель, ясно – перловки из этого абзаца не сваришь. То есть, почти не сваришь. Можно придраться, допустим, к: /стояла зима? Ага, а лето лежало, ну а весна с осенью вокруг бегали./ Текст прост и придираться не к чему. Но ведь все господа литераторы сейчас взвоют волками: так писать нельзя! Аларм, бездарно, слишком просто, очень линейно! Для остальных поясню. Есть в тексте такая шутка, когда предметы сами чего-то делают, а еще и форм описания много. Чтобы дошло даже тех, кто в подлодке сидит, да еще в каске, да еще и на дне Марианской впадины, привожу пример более литературного варианта:

Вася скучал с самого утра, а когда стрелки командирских часов замерли на двенадцати, решил все, хватит. Надо хотя бы за газетой сходить, что ли! Выходя из подъезда, он уже в тысячный раз ударился головой о косяк – шерстяная кепка уменьшала угол обзора, и он пригнулся недостаточно низко. Попав на улицу, холодный северный ветер тут же защекотал усы, а пока он дошел до газетного киоска, на них даже образовались маленькие сосульки. Пританцовывая на морозе, он протянул руку к закрытому окошку. Костяшки пальцев постучали по стеклу, вскоре оно сменилось лицом продавщицы.

- Комсомолку, пожалуйста, - сказал Вася.

Лицо скрылось внутри, а вскоре показалась рука с газетой. Из внутреннего кармана на свет божий явился потрепанный бумажник, пальцы отсчитали пару червонцев и обменяли на газету. Свернутая в трубочку она переместилась в подмышку, и озябшие ноги понесли Васю домой, насколько могли быстро.

Тут уже все на более литературном уровне. Не все делает мужчина, иногда что-то приходится исполнять его пальцам, или даже самой газете. Описание его внешности не такое топорное, кое-что показано действием и есть еще пара прибабахов, что не видны с первого взгляда, но видны в сравнении. Но это не по теме, главное, второй вариант, куда литературней первого. Но чего-то ему не хватает, верно? Опытный писака сразу скажет: образов. Тех самых метафор, сравнений. Поэтому тот же второй вариант, но уже с образами:

Вася скучал с самого утра, а когда стрелки командирских часов замерли на двенадцати, решил все, хватит. Надо хотя бы за газетой сходить, что ли! Выходя из подъезда, он уже в тысячный раз ударился головой о косяк – шерстяная кепка уменьшала угол обзора, и он пригнулся недостаточно. Попав на улицу, холодный северный ветер тут же защекотал усы, а пока он дошел до газетного киоска, на них даже образовались маленькие сосульки. Ларек вырастал посреди улицы, словно первый молочный зуб в десне – одиноко стоял между автобусной остановкой и магазином «Главрыба». Пританцовывая на морозе, он протянул руку к закрытому окошку. Костяшки пальцев постучали по стеклу, вскоре оно сменилось лицом продавщицы. Лицо явно просило кирпича.

- Комсомолку, пожалуйста, - сказал Вася.

Лицо скрылось внутри, а вскоре показалась рука с газетой. Из внутреннего кармана на свет божий явился потрепанный бумажник, пальцы отсчитали пару червонцев и обменяли на газету. Свернутая в трубочку она переместилась в подмышку, и озябшие ноги понесли Васю домой, насколько могли быстро.

Все, третий вариант окончательный, хотя, конечно, можно еще улучшать и улучшать, но у меня нет никакого желания посвящать вас во все тонкости литературы. А то не дай бог еще научитесь…

Что же мы видим? Если в первом абзаце придраться можно к одному лишь моменту (на самом деле, можно и больше, но об этом ниже). Придраться с точки зрения логики, конечно. А вот второй и третий, выполненные в более литературном стиле, однако ж, имеют и поводы к перловарению. Чтобы не повторяться, разберу сразу последний абзац. Итак, перловка по Блинникову, написанная Блинниковым с пояснениями Блинникова:

Попав на улицу, холодный северный ветер тут же защекотал усы, а пока он дошел до газетного киоска, на них даже образовались маленькие сосульки. / Кто попал на улицу? Ветер? Да вроде он и был на улице. Нет, аффтар, встань, найди стену и убейся! (прим: это почти чеховский вариант, но повторение мать учения).

Правда ведь, получается, действительно ветер. По смыслу ведь да? А потом еще ветер и до газетного киоска дошел, верно же ведь? Но есть такая бравая вещь, как логика и что она нам говорит? Нам, нормальным читателям. Не может ветер выйти из подъезда, не может он пойти к ларьку. А значит пошел Вася. Логично же ведь? Почему-то перловары забывают о такой превосходной штуковине, как логика, и считают всех остальных дебилами, а отсюда им кажется, что смешно, а вот у читателя появляется обычная картинка, ради которой все и затевалось. Следующий пример:

Ларек вырастал посреди улицы, словно первый молочный зуб в десне – одиноко стоял между автобусной остановкой и магазином «Главрыба».

Тут можно довести до абсурда /растущий ларек! А-а-а!!!!/ или справедливо рассудить, сравнение некрасивое, ларек похож на молочный зуб слабо, и если про то, почему ларек похож на первый молочный зуб есть (стоит одиноко), то больше никаких связей не наблюдается. И здесь Павел очень вежливо указывает себе, на собственный просчет, одновременно оправдываясь: так хотел же, как лучше! Хотел, Паша, да не получилось, так что убирай.

Следующий пример:

Лицо явно просило кирпича.

/Как просило? Что, сказало что ли? Так почему об этом не написано? Так и надо писать: лицо сказало, что хочет кирпича. Афтар иди ищи еще одну стену, если после первой выжил!!! Да и зачем оно его просило? Зачем лицу кирпич?! А-а-а-аф-фта-а-р!/

Эта абсурдная постановка вопроса, но в действительности, к фразе можно придраться только как к штампу. Но если бы это не был штамп, если бы перловары об этом не слышали, они обязательно придрались бы. А меж тем это метафора и очень неплохая была когда-то, когда ее только придумали. Ее функция, породить образ, не пользуясь стандартными описаниями носа, глаза и рта, но оставить простор для читательской фантазии.

Следующий пример:

Из внутреннего кармана на свет божий явился потрепанный бумажник, пальцы отсчитали пару червонцев и обменяли на газету.

/как бумажник показался да еще на свет божий? Сам по себе? Летающий бумажник, а-а-а-а!/

Этим примером я, пожалуй, завершу. Опять перловар Блинников перепутал божий дар с яичницей. Ведь здесь это простой уход от линейного описания, от варианта номер один, где, если кому лень листать наверх, написано: Мужчина вынул из внутреннего кармана бумажник, достал двадцать рублей и, протянув продавщице, взял газету, засунул ее в подмышку и пошел домой.

Таким образом я чего сказать хочу. Что перловка – необходимый этап для перехода из простого пишущего, в писатели. Автор середнячок обгоняет автора начинающего, и сразу становятся видны заплаты на заднице. И тут совсем не так все однозначно, как кажется, и уж совсем точно не надо над этим смеяться. Иногда поправить вежливо, вот, мол, автор, тут у тебя разрыв смысла произошел. А то ведь можно дойти до абсурда, мальчики и девочки!

Варение перловки – это то, что большинство думают и есть знание правил литературных, и пониманием смысла языкового считают. Но это не так. Без перловки не было бы таких простых и гениальных метафор как: так поражает молния, так поражает финский нож. Даже здесь можно придраться, мне уже просто лень, но если вы поняли смысл, можете тоже че-нидь сварганить сами.

А в вариантах абсурда можно и первый абзац растарабанить:

Это был высокий худой мужчина с пышными усами, которые трепал ветер.

/а сейчас, стало быть, он низкий и толстый? Ведь «был» прошедшее время, а мог быть он и двадцать лет назад. Значит сейчас он, какой угодно, но не худой и высокий! И уж точно без усов!/

Но не так уж и сильно. Вместе со стоящей зимой, я там больше ничего не нашел. Однако вместе с литературностью, как мы научно доказали, просторов для перловки появляется уйма! Так что, не стоит волноваться, если с вас перловку сварили. В конце концов, это означает, что вы на правильном пути. Еще немного, малюсенькое усилие и все будет у вас хорошо. А настоящий разбор, тот который литературный, он не в том, сколько из вас сварили каши, а в том, какой у вас подход к описаниям всего, что можно описать.

И вообще пытаясь сделать как лучше, автор должен пробовать варианты. Тот же Чеховский пример, над которым уже сколько споров было и еще будет, показывает неоднозначность ситуации. Но одно правило повторим, запомним и будем пользоваться. Если смысл фразы понятен, если она ясная читателю – этого достаточно. Иногда можно даже ради этого нарушить эти литературные законы, которых, кстати, как таковых и нет. Стиль автора – вещь индивидуальная. Он может писать как угодно, лишь бы было понятно читателю. Донести смысла столько, сколько хотел донести.

Итог: варить перловку – плохой тон грубияна и клоуна, а не литературный подход трезвого человека.